Мы сегодня празднуем день Успения, упокоения Пресвятой Девы Богородицы. Это наш престольный праздник, но это тоже престольный праздник всей Русской Церкви издревле.
Как можно праздновать день успения? день смерти? — Только если мы помним две вещи. Во-первых, то, что смерть является для нас, остающихся на земле, горькой, болезненной разлукой с любимым. Но для умирающего смерть, успение является торжественной, величественной встречей живой души с живым Богом. В течение всей жизни нашей мы рвемся к той полноте жизни, которую обещал нам Господь; знаем мы это или нет, эту полноту мы можем найти только в Боге. И 
вот, и знавшие это, святые и верующие поистине, и колеблющиеся, и не знавшие это, и даже это всю жизнь отрицавшие, в день, когда их душа разлучится от тела, окажутся перед живым Богом, Который есть жизнь, Который есть радость, красота; и, как об этом писал отец Александр Ельчанинов, нет такой души, которая, узрев Божественную красоту, объятая Божественной любовью, светом вечной жизни, не преклонится к Его ногам и не скажет: Господи! Тебя единого искал я в течение всей моей жизни…
На всех путях и правды, и неправды человек ищет этой полноты, этой неизреченной красоты, этого смысла и этой всё побеждающей, всё очищающей, всё преображающей любви. Поэтому когда мы сами находимся перед лицом смерти близкого человека, как бы ни было глубоко наше горе, как бы ни рвалась наша душа, мы должны суметь перекреститься, поставить себя под и перед крестом Господним, и сказать: Да, Господи! Меня постигло самое, может быть, великое горе, которое могло постичь меня — но я радуюсь о том, что живая душа любимого мне человека удостоилась сегодня встать перед славой Твоей и приобщиться полноте жизни и этой преображающей славе…
Мы не напрасно говорим также о том, что успенье, как столько раз напоминает нам апостол Павел, есть временный сон нашей плоти до дня воскресения. И вот, празднуя Успение Божией Матери, мы не только верим, что Она воскреснет в последний день, как мы все, но мы знаем достоверно, из апостольского предания, из опыта Церкви — не только святых, но и грешных, которых взыскала Своей любовью и милостью и состраданием Матерь Божия, мы знаем, что Она уже и плотью воскресла и вошла в эту жизнь, которая нам откроется в конце времен. Поэтому мы и можем праздновать сегодня полной радостью день Успения Божией Матери, когда с Нее пали узы тела, когда Она освободилась от границ тварного бытия, когда Она вышла из узких граней падшего мира, и во всей славе, во всей неизреченной Своей красоте, в Своей чистоте встала перед лицом Сына Своего и Бога, перед лицом Бога и Отца…
Радость наша может быть совершенна, без слез, без горя: это торжество жизни; но это тоже свидетельство для нас о том, что воскресение — не пустое слово, что воскресение — не иносказанье, но все мы, по слову Божию, воскреснем и войдем в полноте нашего человечества, и душой, и духом, и плотью в вечность, в радость вечную Господа нашего.
Поэтому возрадуемся и возвеселимся в этот день!
И как дивно, что Русская Церковь, еще в одиннадцатом веке прозрела эту тайну, так восприняла тайну Божией Матери, тайну жизни, и смерти, и воскресения, и последнего торжества, что сделала этот праздник праздником Церкви Русской.
Успение Пресвятой Богородицы: во что мы верим?
Богослужебные песнопения — это не только умилительные напевы и глубоко поэтичные тексты, но и напоминание всем нам о сути нашей веры. Нет ни одного догмата Церкви, который не был бы раскрыт в богослужении. Каждая служба имеет свои темы и акценты, переплетение молитвословий суточного, седмичного и годового богослужебных кругов создает неповторимый смысловой узор, дающий пищу и сердцу, и уму.
Начинать знакомство с литургическим богатством Церкви лучше с наиболее емких по смыслу ключевых песнопений праздников — тропарей и кондаков. Если вы думаете, что передать содержимое нескольких разделов учебника по догматическому богословию одной фразой невозможно, сейчас самое время убедиться в обратном.
Итак, тропарь Успения Пресвятой Богородицы, который не раз будет повторяться и на вечерне, и на утрене, и на Божественной литургии не только в сам день праздника, но и все девять дней попразднства: о чем идет речь в этом песнопении?
В рождестве девство сохранила еси, во успении мира не оставила еси, Богородице, преставилася еси к животу, Мати сущи Живота, и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наша.
1. О приснодевстве Божией Матери. Мы верим, что Она была Девой до рождения Спасителя, при самом рождении и осталась Девой после этого события.
Необычный способ рождения в мир Богочеловека предсказывал пророк Исаия: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис. 7:14). Об этой тайне идет речь на первых страницах Евангелия: она приводит в недоумение Саму Деву: «как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лк. 1:34) — и смущает Иосифа, который «будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее» (Мф. 1:19).
Человеческий ум не в состоянии постичь эту тайну и начинает придумывать более «реалистичные» вещи. Это касается не только Иосифа, но и многих наших современников, выдумавших ряд версий этого события — от почти благочестивых до откровенно богохульных. Точку в споре, какая из версий истинная, ставит посланный Богом ангел: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго; родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1:20-21).
2. О том, что смерть тела не разрывает отношения между членами Церкви.
Христос на Кресте вручил Своей Матери все человечество в лице Иоанна Богослова: «Се сын Твой» (Ин. 19:26). Ее помощь людям, Ее молитва за весь мир не прекратилась с Ее телесной смертью. Для Нее все мы — и праведные, и грешные, и добрые, и злые — дети, которых жалко, и которым хочется помочь вырасти нормальными людьми. Нормальными — с точки зрения Неба.
У Бога нет мертвых, у Него все живы. После смерти человек движется в том же направлении, что и до нее: если для него центром жизни был Бог, если он искренне любил ближних и стремился помогать им, меняется не суть, а форма этих отношений. Именно поэтому мы молимся Божией Матери и святым и имеем многочисленные свидетельства их помощи и поддержки — не только в книгах и рассказах, но и в личном опыте.
3. О том, что праведники наследуют вечную жизнь.
С точки зрения человека, привыкшего жить в двухмерном пространстве сиюминутных ценностей, не желающего поднять глаза к небу, земная жизнь — это безусловная ценность, за которую нужно цепляться всеми правдами и неправдами. С точки зрения христианина, самая настоящая жизнь — это жизнь будущего века, семя которой сеется и начинает прорастать еще в этой жизни. В такой системе координат телесная смерть — это не конец всего, а необходимый этап жизни, рождение в Жизнь Вечную.
В Вечность родиться тоже можно по-разному: или готовым к ней, или нежизнеспособным. Гусеница, не захотевшая расстаться со своими рогами и челюстями и отрастить крылья, не сможет взлететь в небо. Человек, не стремившийся к Вечной Жизни еще при жизни земной, не будет знать, что делать с обрушившимся на него пространством любви. А тот, кто уже из этого мира видит мир горний, без труда сориентируется там, когда придет время.
Нужна инструкция по отращиванию крыльев? Евангелие и жизнеописания людей, у которых это получилось: святых и, конечно же, Божией Матери.
4. О том, что Дева Мария — Мать Того, Кто сказал о Себе: «Я — путь, истина и жизнь».
На вопрос апостола Фомы, каким путем идти в Жизнь Вечную, Христос сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Как это — через Него? Что это за путь?
Другой возможности достичь Царствия Небесного, кроме как поверить Иисусу Христу как Царю и Богу, полюбить Его всем сердцем и стремиться исполнять Его волю, нет. Такая жизнь — это не тюрьма и не казарма со сплошным «низзя» заповедей и уставных предписаний, а полные тепла, света и радости отношения любящих и любимых. В этом — и жизнь, и истина.
И, конечно же, если полюбил Христа, невозможно не полюбить и Ту, благодаря Кому стало возможным Боговоплощение и все последующие евангельские события — в том числе Крест и Воскресение, после которых наша земная жизнь заканчивается не тупиком, а дверью в Вечность.
5. О том, что в конечном итоге смерть не властна над человеком.
Смерти нет. Это лейтмотив не только Пасхи, но и Успения. Само слово «успение» (засыпание, сон) — не столько синоним, сколько антоним слова «смерть». Мертвые лежат в гробах, а уснувшие просыпаются полными сил и радуются новому дню.
На панихиде диакон или священник просит о тех, кого уже нет с нами: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшим рабом твоим…» «Вечный покой» — это не холодная неподвижность трупа, а спокойствие живого, которого уже не терзают многочисленные страсти. Когда-нибудь и о нас попросят, чтобы смерть стала безмятежным сном, за которым последует радостное пробуждение навстречу новым горизонтам.
Уверенность в том, что только так и должно быть, звучит в тропаре Успения Божией Матери.
6. О силе материнской молитвы Пресвятой Богородицы.
Народная мудрость гласит: молитва матери и со дна моря достанет. Это более чем верно в отношении Божией Матери. Она нашла в Себе силы усыновить тех, кто распял Ее Сына — а можно ли представить себе большее дно, чем убийство кроткого и любящего Бога?
Конечно же, лучше не падать, а падая — сразу вставать, но в жизни все бывает очень по-разному. Если кажется, что это конец, что надежды нет, что лучше бы и не родиться вообще… не спешите погибать. Попросите о помощи Божию Матерь. Просто попросите. А потом, если будет желание, выясняйте в умных книгах, почему именно Она имеет власть Своей молитвой избавлять нас от смерти.
Эти же мысли повторяются и в кондаке праздника:
В молитвах Неусыпающую Богородицу и в предстательствах непреложное упование гроб и умерщвление не удержаста: якоже бо Живота Матерь к животу престави во утробу Вселивыйся приснодевственную.
Мы надеемся на непрестанную молитву Божией Матери обо всех нас. Гроб и смерть не смогли удержать Ту, Что дала человеческую жизнь Истинной Жизни. Дева Мария — не сверхчеловек, Она — Одна из нас. Значит, и для нас возможны и блаженное успение, и жизнь бесконечная.
Иконография Успения Богородицы: что в ней есть и чего нет.
Иконография праздника Успения Пресвятой Богородицы не имеет, в отличие от большинства двунадесятых праздников, основы в Священном Писании. Все события, связанные со смертью, воскрешением и последующим вознесением Богородицы основаны на апокрифических сказаниях, которые, впрочем, не противоречат православному вероучению. И, как это часто бывает, из всей доступной информации Церковь сама отбирает то, что наиболее соответствует ее Преданию и отсекает все лишнее. Точно так же обстоит дело и с иконографией.
Миниатюра из Евангелия императора Никифора II Фоки. XI в.
Композиция иконы Успения разделена мысленной горизонтальной линией на две смысловые части. В нижней присутствует тело умершей Божией Матери на смертном ложе, окруженное скорбящими апостолами. В верхней же, присутствует Христос с душой Своей Пречистой Матери на руках, окруженный торжествующими ангелами. Внизу – земная скорбь, вверху – радость будущего века. Именно так – снизу вверх — мы и попытаемся рассмотреть и «прочитать» икону Успения.
Я не ставил перед собой задачу рассмотрения всех вариантов иконографии Успения. В настоящий момент хотелось бы наметить основу этой иконографии, которая восходит ко временам, близким к 7-му Вселенскому Собору, временам, когда формировались новые иконографии и корректировались древние, согласно высокому духу отцов, богословски отстоявших иконопочитание и навсегда сформулировавшими его догмат. Этот дух, эта традиция старались не допускать в икону ничего лишнего, случайного и сомнительного.
Итак, на иконе мы видим тело Богородицы, возлежащее на одре. Одр задрапирован пурпуром. Стоит вспомнить, что в византийской традиции пурпур – исключительный символ императорского достоинства. Точно так же, как и подножие у одра – так называемая «рота», роскошно украшенная пурпурная подставка, окаймленная золотом, драгоценными камнями и жемчугом, тоже один из атрибутов императорской власти.
На некоторых иконах Успения на этой подставке стоят ещё и сброшенные пурпурные туфли Богородицы – они также являются императорской регалией. Именно так византийские художники символически отображали августейшее достоинство Царицы Небесной, и это характерно исключительно для Восточной Церкви. На Западе не очень разбирались в тонкостях византийского придворного церемониала и изображали Богоматерь с более конкретными царскими символами – короной, скипетром и т.д.
Тело Богородицы изображено в привычных одеждах. Голова окружена нимбом, и это неслучайно. Ведь согласно учению Церкви, тела наши – храмы Духа Святого и по всеобщем воскресении снова воссоединятся с душами для жизни вечной.
Вокруг одра собраны скорбящие апостолы. Апостол Петр с кадильницей в руке совершает каждение телу Пречистой. Апостол Иоанн в скорби припадает к самому одру – ведь именно ему Господь на кресте завещал заботу о Своей Матери: «Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин.19:26-27).
Позы и жесты апостолов говорят о тихой скорби, лишенной бурных проявлений. Тут же в толпе мы видим двух людей в святительских омофорах – это Дионисий Ареопагит и Иаков, брат Господень, присутствовавшие в доме Богоматери согласно преданию. Иногда также в иконе присутствуют церковные писатели — творцы богослужебных текстов, наиболее полно раскрывшие смысл праздника Успения. Т.е., не присутствуя при самом событии физически, они как бы созерцали его мысленным взором, что и дало им возможность так глубоко и живо его описать.
Резьба по кости. Византия. Константинополь. X в.
Над этим всем возвышается величественная фигура Христа. Чтобы подчеркнуть эту величественность, византийские изографы часто изображают Спасителя больше остальных персонажей. В руках он держит душу Своей Пречистой Матери, которая изображена в виде спеленутого младенца. Это прозрачный символ рождения в вечную жизнь. Это победа над смертью. Ведь само название праздника (успение) – по-гречески «κοίμησις» — означает «сонное состояние». Смерть христианина — это всего лишь сон, всего лишь временное состояние.
Но и просто по-человечески это очень трогательный образ: Вседержитель держит на руках Ту, кто некогда держал Его на руках в земной жизни.
Собственно, этим суть иконографии Успения Богородицы и ограничивается. Однако всегда могли быть добавлены некоторые второстепенные детали, подчеркивающие тот или иной аспект празднества и опирающиеся на различные предания либо богослужебные тексты.
Икона. Ок.1200. Новгород
Например, по одному из преданий, все апостолы со всего мира были враз перенесены в Иерусалим накануне упокоения Марии. И некоторые иконы представляют это путешествие, в котором апостолы изображены в облаках. Или добавляются некоторые бытовые детали, как то свечи у одра. Либо, символические образы, например, стамна (кувшин), что является аллюзией на гимнографию, прославляющую Божию Матерь: она опирается на ветхозаветные богородичные прообразы, каковым и является сосуд (стамна) Моисея.
Может присутствовать и сам Моисей и иные пророки, так или иначе говорившие о Божией Матери прообразами. Могут также наличествовать плачущие иерусалимские женщины или апокрифический персонаж Авфония – иудей, пытавшийся отобрать тело Марии у апостолов, чтобы сжечь его. Обычно изображается момент, когда Авфония дерзновенно протягивает к одру Богородицы руки, которые отрубает ангел.
В верхней части иконы тоже могут быть дополнительные детали – так, Христос может быть окружен символической сферой, подчеркивающей Его славу. Может быть показана сцена вознесения Богородицы ангелами и раскрытые небесные врата, что иллюстрирует «Слово на Успение» Андрея Критского: «Поднялось наддверие небесных врат, дабы принять в небесное царство… Пренебесную Дверь Божию». Деталей может быть масса, но основа всегда проста и лаконична и, согласно с буквой и духом отцов 7-го Вселенского Собора, зрительно являет описываемое событие – Успение Богородицы.
И вот эти вот лаконизм и простота часто ставят в тупик искусствоведов, посвятивших себя изучению православной иконографии. В порыве страсти эти неутомимые исследователи и искатели потаенных смыслов и глубинных пластов начинают искать в иконе некое дополнительное содержание, которое, очевидно, скрыто от профанов.
С усердием археолога искусствоведы начинают собирать некие мелкие детали и складывать из них картину, которую, казалось бы, с первого взгляда и не разглядеть. И так порой далеко заходят в своих изысканиях, что раскрытый ими «новый смысл» начинает затмевать смысл истинный. И как-то хочется тихонько взять за рукав энтузиастов-копателей и шепнуть: «Стойте, господа, куда же вы? Не потеряли ли вы основной смысл за поиском «глубинного?»
Так, например, в последние время приходится читать, что в иконе Успения присутствует литургический смысл. Конечно, Евхаристия, крестная жертва Христа является центром христианского сознания. И это, бесспорно, имеет отражение и в иконографии. Но, тем не менее, это не значит, что любая икона должна непременно говорить о Литургии.
Вот, у одного известного искусствоведа можно прочесть следующее: «В средневизантийской иконографии этой сцены ложе с телом Богоматери наглядно уподоблялось престолу, а расположение апостолов двумя группами, возглавляемыми Петром и Павлом, по сторонам ложа, — их присутствию на евхаристии и причащению под двумя видами. Христос, стоящий со спеленутой душой Марии позади ложа, являл собой образ архиерея за трапезой.
Изображение апостола Петра, кадящего перед ложем, по-видимому, соответствовало каждению Святых Даров в литургии, а образ Иоанна, припадающего к ложу Марии, — священнику, целующему престол».
В подтверждение этого утверждения, высказанного, к слову, довольно категорично, автор приводит многочисленные цитаты из богослужебных текстов, забывая контекст святоотеческих слов, посвященных Успению Богородицы. Или употребляет такой аргумент: «На литургический характер сцены Успения Богоматери иногда прямо указывало изображение пар гимнографов — Космы Маюмского и Иоанна Дамаскина, представленных, например, на западной стене верхней церкви-усыпальницы в Бачкове справа и слева от этой композиции под арками, а впоследствии и в росписях XIV в».
Но ведь и Иоанн Дамаскин, и Косма Маюмский — гимнографы, авторы церковных текстов, в том числе имеющих отношение и к празднованию Успения Пресвятой Богородицы: первый написал три похвальных слова, посвященных этому празднику, а второй является автором канона праздника. Т.е. их нахождение рядом с образом Успения обоснованно именно их связью с этим празднованием, но никак не может «прямо указывать» на «литургический» характер.
Но положим, мы приняли точку зрения уважаемого искусствоведа, увлекшись авторской эрудицией и сраженные красотами византийской поэзии. Пусть смертное ложе Богоматери – это Престол, пусть Христос — это служащий архиерей, а апостолы – сослужащие с ним и готовящиеся причаститься «под двумя видами», т.е. отдельно Крови и Тела. Но зададимся простым вопросом: чью именно плоть и кровь апостолы должны потребить за данной «литургией», если на «престоле» лежат не Святые Дары, но тело Богоматери?
Здесь уже точно стоило бы остановиться и задуматься, а не слишком ли «глубоко», да и в нужном ли направлении мы копаем? Сейчас, конечно, не то время, когда малейшее недопонимание или непривычная трактовка могли вызвать ожесточенные споры и обвинения в ереси. Но все-таки, при очередной попытке изъяснить православную икону, стоило бы, наверное, проявлять большую ответственность. Это ведь в конце концов не сочинение на тему «что хотел сказать автор».
А между тем, желание досочинять, дофантазировать, «расширить» и «углубить» смысл иконы, по всей видимости, неистребимо. И сколько сил, таланта, эрудиции тратится на это желание. Печатаются книги, пишутся диссертации — и все мимо. Подлинный чистый неискаженный смысл иконы смещается на обочину или подменяется какой-то эзотерикой. И к слову об эзотерике. Наверное, не случайно помимо искусствоведов выискивать тайные смыслы в христианском искусстве очень любят всяческие оккультисты и адепты сомнительных духовных практик.
И все же, так хотелось бы, чтобы икона Успения оставалась иконой Успения, которое мы ныне празднуем.
В статье использован материал с сайта Православие и мир.
